Инстинкт женщины - Страница 56

К оглавлению

56

Цапов отпустил руку, но было уже поздно. На крик Савраски обернулось сразу несколько человек. Нахмурившись, двое двигались к их столику.

— Черт бы вас побрал, — пробормотал Цапов, — придется еще здесь драться. Только этого не хватало.

Он оттолкнул от себя Савраску и поднялся, намереваясь выйти из клуба. Но один из нападавших схватил его за плечо.

— Ты почему пристаешь к парню? Видишь, он тебя не хочет.

— Убери руку, — посоветовал Цапов, — я не приставал.

— Мы все видели, — настаивал первый, бородатый и здоровый парень в черной майке. Другой, с выбритым черепом, молча стоял рядом. — Он к тебе приставал, Савраска? — спросил бородач, и в этот момент Цапов резко ударил его в солнечное сплетение и, оттолкнув от себя бритого, поспешил к выходу. По дороге он еще дважды отпихивал кого-то от себя и наконец выбрался на улицу.

— Черт побери, — пробормотал Цапов, — кажется, меня в этот клуб больше не пустят.

Он поспешил к своему автомобилю, серой «девятке», на которой обычно ездил на задания. Цапов подошел к машине, оглянулся по сторонам, достал ключи, чтобы открыть дверь, и в этот момент получил сильный удар по голове. Он потерял сознание еще до того, как упал на асфальт.

Часть вторая
РАБОТА

Глава 21

Через четыре дня Кудлин снова вырос у нее на пороге кабинета, как призрак. И вновь рано утром, словно специально демонстрировал свое могущество. К этому времени камера зафиксировала появление в ее кабинете двух незнакомцев, которые получили пропуск у заместителя директора и вечером оказались в режимном институте, куда и днем-то невозможно было попасть без веских оснований. Впрочем, особо секретным институт уже не был. Если раньше все «почтовые ящики» считались объектами особой секретности, то теперь они оставались таковыми лишь в силу устоявшихся традиций. Многие закрытые институты и предприятия сдавали часть своих помещений различным фирмам, и даже оборонные и закрытые прежде заводы с удовольствием пускали иностранцев, готовых платить валюту за их научные разработки.

В кабинете Чернышевой незнакомцы провели довольно квалифицированный обыск. Они сфотографировали карточку ее «сына», просмотрели все документы. Судя по тому, как они быстро и ловко провели обыск, незнакомцы явно работали в компетентных органах.

На Кудлине на этот раз был темно-серый костюм и бордовая водолазка. Тона подобрал со вкусом, отметила про себя Марина.

— Вы могли бы мне позвонить, — заметила она, чуть нахмурившись. — Или же вы собираетесь всегда появляться у меня таким экстравагантным образом?

— Нет, — усмехнулся Кудлин и, даже не спросив разрешения, сел на стул. — Я всего лишь стараюсь сделать так, чтобы вы работали у нас.

— Так вы меня уже проверили? — невозмутимо поинтересовалась она.

— Не все сразу, — заметил Леонид Дмитриевич, — но некоторые факты вашей биографии мы уже уточнили. И они нас вполне устраивают. Вы работали в Европе, знаете европейские стандарты, владеете иностранными языками и к тому же — психолог. Удивляюсь, что вы до сих пор не нашли себе другой работы.

— Для этого нужно бегать по разным учреждениям, а я этого не люблю.

— Понимаю, — согласился Кудлин, — это действительно неприятно. Так вот, приехал я к вам с одной просьбой. Только сразу не говорите нет. У меня к вам личная просьба. Не могли бы вы сегодня вечером со мной поужинать?

— Что? — изумилась она. У нее сразу явилась мысль: они с Циннером что-то упустили.

— Я не понимаю смысла вашего предложения, — откровенно призналась она. — Если хотите проверить мои манеры, то не стоит, из меня светской львицы не получится. Но пользоваться рыбным ножом или вилкой для салата я умею.

— Люблю умных женщин, — пробормотал Кудлин. — Эти мелочи не столь важны. Вы можете научиться всему под руководством опытных специалистов по этикету. Мы собираемся принять вас на работу, и поэтому я не собираюсь от вас что-либо скрывать. Вечером в ресторане я буду не один…

Она замерла. Невероятно, если Рашковский появится вместе с ним. Это было бы слишком просто…

— Со мной будет один человек, — продолжал Леонид Дмитриевич, — опытный человек. Очень опытный. Он хочет встретиться с вами и побеседовать. Непринужденная светская беседа за ужином. Надеюсь, вы не будете против?

— Кто этот человек?

— В какой-то мере ваш коллега, — признался Кудлин, — он психолог. Довольно известный в вашей области специалист. Мы иногда прибегаем к его услугам, когда выдвигаем кого-либо на руководящие посты в нашем банке.

— Вы хотите сказать, что я буду считаться одним из руководителей вашего банка? — пошутила Чернышева.

— Нет. По своему статусу вы будете куда более важным человеком. Где-то на уровне вице-президента банка. Ведь Валентин Давидович не только и не столько президент банка. Он руководитель целой финансовой империи, а вы должны стать его личным секретарем.

— Вам не кажется, что подобные вопросы должен решать сам Валентин Давидович? Ему может не понравиться, как я работаю. У него ведь собственные вкусы и оценки. Вам не кажется, что вместо подобных проверочных встреч мне следовало бы просто поговорить со своим будущим «хозяином»?

Он уловил ее нажим на последнее слово. И поэтому чуть поморщился.

— Ну, зачем так грубо? При чем тут «хозяин»? У вас будут отношения партнеров, товарищей по работе. В том числе и со мной. Не нужно воспринимать все в трагическом свете. У вас типичные интеллигентские комплексы. Мол, если много платят, значит, потребуют от вас чего-то недостойного, сделают вас чуть ли не рабом и вообще перестанут видеть в вас человека. Это чисто советский менталитет, когда интеллигентные люди, ученые предпочитали увольняться из академических институтов, где им платили высокую зарплату, только чтобы не подчиняться диктату парткомов, указаниям партии. Свободолюбцы шли в дворники или в сторожа, но сохраняли свою духовную независимость. В тех условиях это еще имело какой-то смысл. Но теперь они оправдывают свое безденежное существование приверженностью чистой науке. Они внушают всем, и прежде всего самим себе, что работать за высокую зарплату по коммерческим программам недостойно, это означает продаваться идолу, молоху. Согласитесь, это глупо. Все зависит от конкретных обстоятельств и конкретных людей. Но, как всякий миф, он упрямо держится в сознании бывших советских людей: большие деньги — это всегда грязь, кровь, обман, подлость.

56